Епишев генерал армии. "Зачем нам нужна такая правда?" - Начальник ГПУ СА и ВМФ генерал армии А.А. Епишев. Генерал армии Евгений Филиппович Ивановский
70-е. Началось всё буднично: на полосу сел новенький штабной Як-40. Но кто бы знал, что на нём прилетели с инспекцией Главком ВВС, маршал авиации, член ЦК КПСС Павел Степанович Кутахов и (о, ужас!) Начальник Главного Политического Управления Советской Армии, генерал армии Алексей Алексеевич Епишев ...
Кутахов, хоть и Главком, но был "свой", летал (и хорошо) в войну, по делу получил Героя... Но Епишев! Главпур!! ГБ!!! Ужас!!!
Я ничего этого не знал. В тесном классе для технических занятий, где набилось человек 40 лётно-технического состава, развесил свои плакаты и рассказывал, какие доработки мы выполняем на самолётах и какую программу предстоит летать.
Вдруг вскакивает дежурный: "Товарищ генерал армии! Лётно-технический состав части занимается изучением новой техники!" Голос дежурного старлея звенит, в нём явственно слышно радостное щенячье повизгивание... Я поворачиваюсь: в дверях стоит мурло, мутные поросячьи глазки шарят вокруг, попахивает перегаром (с успешным перелётом?): "Это что? Пааачему лампочки мухи засрали?! (лампочки родные, советские, из волнистого стекла). Промыть! Новую технику изучать на технике! Марш в ангар!"
Я и глазом моргнуть не успел, как оказался вместе со своими плакатами и всем летно-техническим составом, в кузове КрАЗа, который мчался к ангарам.
На стоявшем в ангаре Су-7Б развесить все мои пять плакатов оказалось не просто, меня поставили на табурет, как вдруг... "Товарищ маршал авиации! Лётно-технический состав части занимается изучением новой техники!" "Какой мудак занимается изучением новой техники в таких условиях? Марш в класс!" Это Кутахов с иссиня-зеленым командиром части.
Кутахов только что был на вышке РП (руководителя полётов), где присел на стул, а тот под ним скрипнул (в Главкоме было немало кг). Вскочил Главком и запустил стулом в командира. Промахнулся, стул пробил окно и повис на раме: "А, сволочь! Вот почему у тебя аварии!" (Была в части аварийная посадка за неделю до этого.)
Мы занимались в классе, но меня плохо слушали...
Кутахов с Епишевым метались по аэродрому. "Почему вдоль полосы бурьян?" Епишев поднимает метровую палку: "Выдрать всю траву на это растояние от бетона!" (Траву выдрали, но... лесная почва! Потом после каждого взлёта приходилось ждать по полчаса, пока осядет пыль.)
"Покрасить стволы деревьев белой краской!" В командира летит ещё одна палка, на этот раз двухметровая. (Стволы красили всей частью, даже пытались привлечь нашу бригаду доработчиков. Кончилась известь, мазали масляной, а потом и нитрой. Часть деревьев погибла.)
"Прилетим через неделю, проверим!" Не прилетели...
Десять дней, которые потрясли ВВС... Десять дней не летали самолёты боевой авиации Страны Советов... Десять дней метались Кутахов и Епишев из части в часть, с аэродрома на аэродром – наводили порядок, боролись с аварийностью, поднимали боевой дух.
Мне нашли в интернете про Епишева. В 1978 году он получил Героя Советского Союза за "Большой вклад в подготовку и повышение боевой готовности войск в послевоенный период." Описание подвига см. выше.
Павел Степанович Кутахов
Алексей Алексеевич Епишев
Согласно уставу внутренней службы, военнослужащие должны иметь короткую аккуратную прическу. С этим у меня было хорошо. Я всю службу стригся, чуть ли не наголо. Для удобства и гигиены. А вот за усы всегда имел неприятность. Они у меня выросли в 14 лет и почему-то вызывали ненависть у командира роты суворовцев майора Истомина. Всегда заставлял их сбрить, особенно в последний день перед каникулами или отпуском. Ну, конечно, все мы Истомина также не особенно любили.
Стал командиром роты разведки в Закавказье (Нахичевань на Араксе). Чтобы ребят заинтересовать, объявил перед строем: «Всем разрешаю носить усы. Кто на стрельбах получит «неуд», тот усы сбривает».
– А вы, товарищ капитан, тоже сбреете?
– Конечно! – Стрелял я из автомата прилично и был спокоен за свои усы.
И вдруг выхожу на огневой рубеж: первая очередь – мишень стоит. Вторая очередь – мишень стоит. Расстрелял рожок, и несут мои разведчики котелок с водой, кусок мыла и бритвенный станок. Молча сбриваю усы. Пошел проверять пристрелку автомата. Все молча. А вечером разведчики сознались, что подговорили оператора стрельбища поставить на пульте мишень на «непоражение». Утром объявил кросс. Кто не уложился в оценку «хорошо», тот усы сбрил. Бегал я всегда по первому разряду.
И еще один раз сбривал усы по необходимости.
Я командир полка. Вызывает на смотрины командующий войсками Киевского округа генерал-полковник Салманов.
Зашел, доложил.
– Вы, подполковник, из дворян?
– Никак нет, из казаков.
– Запомни, усы носят бездельники и бл…ны. Иди в приемную.
Выхожу, прапорщик подает мне станок. Насухую сбриваю усы. Это был наибольший компромисс с моей стороны в жизни. Генриху IV предложили из гугенотов перейти в католики. «Париж стоит обедни», – произнес Генрих и стал королем Франции. А здесь усы… И я получил должность заместителя командира дивизии. Но сам так с людьми не обращался.
СЕМЬЯ
Женился я поздно, в 28 лет (жена шутит: «Хорошо, что откобелился раньше, зато теперь – однолюб упертый»). То некогда было, то служба мешала, то… денег-то у лейтенанта много – платила Советская Армия прилично. В карты, правда, никогда не играл, силу и слабость вина знаю и не излишествую. Когда командовал дивизией, армией, округом, ни на одного веселого лейтенанта документов на увольнение не подписал. Женится – остепенится. Так оно в большинстве случаев и было. По крайней мере, со мной. А курить бросил после ранения, когда еще был капитаном. Обычная армейская история. Случайность. Ну и попал в госпиталь. Неслучайной зато была выходившая меня бессменная моя сиделка – Людмила Максимовна, супруга с тех пор и поныне. Встретились мы еще раньше там же, в Нахичевани, но после того как она меня шесть месяцев выхаживала, не отходя от кровати, решили уже не расставаться. Словом, как сказал классик: «Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним».
А кровь и кожу для выздоровления мне отдали солдаты, так что потом остряки, где служить приходилось, распускали слухи, что я – генерал с солдатской кожей.
Итак, жена – Людмила Максимовна, специальность – жена офицера. По профессии ее производственный стаж – 13 лет, а вот по этой, основной, специальности – вся жизнь. Мы ведь постоянно переезжали, поэтому устроиться на работу было непросто. С институтской скамьи я ее сорвал, и работала она то медстатистом в санэпидемстанции, то в военной прокуратуре… Вообще Люда любой работы не чурается – будучи женой командующего округом, мыла полы на лестничной клетке, сапоги мне чистила. Впрочем, обувью домашних занимался и сам. Строгого разделения обязанностей домашних в семье не было. Пока кочевали с супругой по стране, очень тосковала она по огороду, грядкам, саженцам. Ведь что ни гарнизон – то каменная коробка, плац да стрельбище. Чистая смерть для хохлушки от земли, от кавуна да тыкв с помидорами! Зато теперь на даче нашей самарской все лето с огорода не вылезает, в теплице – с рассвета до темна. И результаты, конечно, налицо – богато и красиво! И какие там секреты… главное предки завещали: делай дело с любовью, и все получится. Вот супруга, когда овощи сажает, каждый раз что-то и шепчет. Говорит, каждой рассаде нужно ласковое слово.
Первую мебель (деревянная кровать) она купила, когда я командовал уже полком. До этого спали, как и дети, на солдатских железных. Я глубоко благодарен судьбе за то, что моя Людмила Максимовна (не путать с Раисой Максимовной) – помогает мне служить, то есть – не мешает. Понимаю, что счастлив с ней, когда смотрю вокруг и вижу, как женщины лезут – повторяю – лезут в мужские дела. По глубокому моему убеждению, женщина создана для семьи, для дома, для детей. Это ее важнейшее предназначение. И это наша славянская традиция, схожая здесь с исламской. А если, пуще того, женщина лезет в государственные дела, то в результате – ни государства, ни дома, ни семьи.
Слышал, что некоторые мужья пытаются сами все контролировать, всем заниматься, но мне неясно, когда же они делают свое основное дело. Мужчина должен быть в авангарде, а семья – это тыл. У меня он крепкий.
Детей у нас трое – сын да две дочки. Воспитывали без выкрутасов, дедовским способом – собственным примером. Сын дослужился до звания подполковника, уволен в запас. Дочери замужем за офицерами запаса, также подполковниками. Внуки пока – рядовые. Всего их шестеро – по два на каждую пару.
СЛУЖБА
Академия Фрунзе. Здесь учился взахлеб. Первый с уборщицами приходил, с дежурными последним опечатывал аудиторию.
Преподаватели – участники Великой Отечественной войны. Я пришел в академию с должности командира батальона. Мне казалось, что знаю я уже много. Мог организовать марш, бой, работать с людьми, научить их стрелять, водить. Но академия учила думать. Тетради, исписанные здесь, путешествовали потом вслед за мной по секретным отделам тех частей, куда меня назначали.
Окончил академию с золотой медалью, получил полк. На комиссии просил отправить меня на Камчатку. Кадровик зарычал: «Дали полк – детей под мышку и бегом по шпалам!» Так я оказался в Чапаевской дивизии Киевского военного округа.
Знаний, полученных в Академии Фрунзе, хватало на полк, дивизию. Ни разу за службу меня не посылали ни на какие курсы.
Хотя дивизию получил случайно. Вообще, если оглянуться, вижу, как велика была в моей службе, да и в жизни, роль случайности. Ведь случайно же попал в суворовское, случайно моряком не стал. Была, конечно, косточка армейская, наследственная, и мне трудно сказать, где бы я еще, кроме армии, пришелся, но ведь обстоятельства не по моей воле складывались. Случайно. Так же случайно стал после окончания академии и комдивом. Дважды танки дивизии, где я был заместителем комдива, отправлялись в Египет, и оба раза командующий войсками округа звонил моему командиру в тот момент, когда того не было у телефона. Попадал на меня. Спустя некоторое время снимают комдива и направляют куда-то советником. Встает вопрос: кого вместо него ставить? Тут командующему говорят: «Да вот, Макашов, по сути, уже два года этой дивизией командует». А он и сам в этом дважды имел возможность убедиться. Назначили меня.
Раз случайность, два случайность, но нужно и умение… Да и Бог помогал.
Дивизией командовал четыре года. Стояли в Конотопе, славянском городе, а дивизия у меня как на подбор – мусульманская. У нас вообще армия была большей частью именно мусульманская. Представители Средней Азии, Закавказья, Кавказа. Это как с 60-го года появились в продаже мебельные гарнитуры, так и перестали наши бабоньки рожать… Деньги стали не на детей тратить, а на гарнитуры. А мусульмане – рады стараться. Я с ними еще в Ташкенте, на последнем курсе общевойскового, общаться начал, тогда же и Коран прочитал.
В округе мою дивизию называли «Дикой дивизией». Дикая (туземная) дивизия из исторического прошлого России состояла из полков: Дагестанского, Ингушского, Кабардинского, Татарского, Чеченского, Черкесского. Командующий войсками округа генерал армии Герасимов говорил, помню: «Всех азиатов к Макашову, он и сам на русского не похож…». Пополнение поэтому в основном было с Кавказа и из Туркестана. Приходилось крутиться, искать нестандартные решения. Политика-то ведь в армии с командира взвода начинается. Лейтенант должен убедить солдат, чтобы служили верно. Что уж о комдиве говорить…
Проводил с офицерами семинары по основам Корана, оркестр наш разучил и играл «Восточный марш». Знаменитого чеченского танцора Махмуда Эсамбаева в дивизию с концертами приглашали.
Разные случаи были: рядовой Мурзагалиев, мусульманин, отказался мыть пол – мусульманину-мужчине, мол, такое не к лицу. Послали письмо домой с просьбой к родственникам обратиться с этим к мулле. Приходит ответ: мулла сказал, что когда мусульманин на военной службе, то он – человек государственный и ему можно исполнять любое дело. Тут Мурзагалиев этот и взялся за ведро со шваброй.
А однажды, когда только начинал командовать, вижу (квартира у меня была с окнами на плац) – идут ко мне начмед майор Ляхов и начпрод Гамм. Рассказывают: пришли представители Узбекистана, отказываются хлеб дрожжевой есть. Кислый. Вижу, Гамм этот (а хитрый был еврей!) стоит, поглядывает на меня, ждет, когда «что же делать?» спрошу. «Ты, – говорю, – Гамм хитрый, я это знаю. Ты ведь обязательно что-нибудь придумал, иначе не подошел бы». Он: «Предлагаю печь пресные лепешки!» Я: «Другому бы не поверил, но ты – Гамм, у тебя, наверное, получится».
Испекли. Солдаты и ели эти лепешки, пока не привыкли к обычному русскому хлебу. А свинину всегда только в виде котлет, с сухарями ее проворачивали. Называли говядиной, на слово «свинья» вообще табу было. Только «чушка».
Под личным контролем старался держать как можно больше дел. В 18.00 каждый день, если не планировались ночные стрельбы, выходил на развод караулов. Этого же требовал от командиров полков. Ведь несение караульной службы есть выполнение боевой задачи. Каждый Новый год я проверял караулы. Мало ли что придумается молодому парню в новогоднюю ночь.
Воевал с шагистикой, бездумной строевой подготовкой. Убежден: нужно, чтобы солдат понял, а не заучил. Шагистика – это прошлое, наследство прусской армии, но… дураков в армии много. Помню, в 4-й армии (Баку) был один из заместителей командующего генерал-майор Шахнович – выводил нашу нахичеванскую дивизию под палящее солнце, испытывал выдержку личного состава. А сам с мегафоном: «Позор! Стоять смирно, не шевелиться! Строевой подготовкой классики марксизма и ленинизма занимались!» Когда я пришел домой, впервые не по принудиловке (прочитать и законспектировать), а по собственному желанию открыл статью Энгельса «Ротное строевое учение». А там совсем не то. С тех пор как вспомню эту фразу Шахновича, так смеюсь.
Конотоп – это еще и выговор за неудачное отмобилизование. О нем ниже. Еще – выговор за самостоятельную смену шасси новых автомобилей для всех средств связи. А через месяц – наградные часы за то, что обеспечил средства связи новыми шасси.
Вообще же за те четыре года в должности комдива не помню ни одного светлого дня. Сплошные командировки, стрельбы, вождение, учения. Когда я поступил в Академию Генштаба, то за полгода на шесть килограммов поправился. Выспался, что ли?
* * *
В Советской Армии было 300 дивизий, из них 30 – развернутых. Остальные – сокращенные различного штата или базы хранения. Личный состав находился в запасе, через определенные промежутки времени призывался на сборы, на учения. Служба в таких частях была для офицеров каторгой. Огромное количество боевой техники, которую надо обслуживать, охранять, держать в постоянной готовности. Кроме того, ведь нужно и личный состав обучать – и кадровый, и запаса, личной подготовкой заниматься, чтобы не отстать от знаний новой техники, новой теории.Самое трудное в таких частях – отмобилизование. За сутки надо принять 10–12 тысяч людей из народного хозяйства, переодеть, расставить по своим военно-учетным специальностям, вручить оружие. И сразу приступить к боевому слаживанию. Первые трое суток офицеры постоянного состава частей не спали. Если до этого регулярно готовиться, то справиться с задачей было можно. Я – не справился, когда через полгода моего командования дивизией было объявлено по тревоге мобилизационное развертывание. Часть личного состава запаса в этот день (23 февраля) пьянствовала по домам. Не отмобилизовался даже политотдел дивизии. Я получил выговор. Ходил черный. Завидовал тем, кто служит в развернутых частях.
После первого поражения в отмобилизовании дивизии стал нарушать инструкции и приказы. Изучать личный состав запаса не по месту работы или жительства, а в пункте дислокации дивизии. Сумел договориться с секретарями обкомов Черниговской и Сумской областей. Особенно вник в дело и помогал Гринцов Иван Григорьевич (Сумская область). Секретари обкомов – не чета сегодняшним губернаторам. Вникали во все, работали на совесть. Как правило, были настоящими хозяйственниками, а в руках у них был такой мощный инструмент, как партийная власть.
Каждое воскресенье военкоматы привозили в дивизию мужиков, приписанных к батальону или дивизиону. На плацу короткое выступление командира полка, затем изучение документов (военных билетов), следование в парк боевых машин, отработка нормативов на технике (бронетранспортер, орудие, танк). Механики-водители делали два круга на трассе, оборудованной рядом с парком. Обед, подведение итогов, раздача грамот лучшим.
За год таким вот образом сумели пропустить через себя приписников всех боевых подразделений. Чтобы не сбить интерес к делу, сквозь пальцы смотрели на выпивки приписников по окончании занятий. Дело-то добровольное… Спасибо секретарям обкомов. По правилам, автомобили можно снимать с хранения раз в пять лет. Я стал делать это каждые два года. Обкатка на полигоне – 10 км, сразу выявляются дефекты электрооборудования или резинотехнических изделий.
Советская власть давала армии столько боеприпасов и горючего, что только занимайся. Считаю: лучшая забота о людях – это подготовка их к тому, что будет на войне. Надо учиться в мирное время. Было еще три отмобилизования. Ко мне стали приезжать за опытом. Такие дивизии сокращенного состава через три-четыре недели обучения не уступали в боеспособности развернутым соединениям. Главным их достоинством был возраст и опыт людей, призванных из запаса. Отслужив два-три года в армии, такой приписник, поставленный в военкомате на учет по своей военно-учебной специальности, после систематических сборов и тренировок показывал хороший результат.
12 июня 1980 года Генеральный штаб внезапно развернул три полка первого штата, три полка второго штата и по шесть отдельных батальонов каждого штата (в моей дивизии было два штата). Вся техника завелась. Вышла из боевых парков, прошла марш. Представитель Генерального штаба генерал-лейтенант Самоходский ахнул, забрал у меня все мои записки по мобилизационной работе, позвонил командующему округа генералу армии Герасимову и поздравил меня с направлением в Академию Генерального штаба.
12 июня – это день моего рождения.
Академию Генерального штаба окончил с золотой медалью. Диплом и медаль вручил маршал Огарков.
После двух лет Академии Генштаба вновь отправился в Германию, Магдебург, на должность первого заместителя командующего 3-й ударной армией ГСВГ (Группы советских войск в Германии). Нагрузки оказались не меньшие, чем в бытностью мою заместителем командира дивизии. Всюду поспей, все сделай. Поспевал и делал, набираясь опыта, пока не почувствовал, что готов командовать армией. Вот только эту ступень перейти было непросто. Как правило, на должность командармов людей брали со стороны. Чувствуя, что дальше по службе мне не пробиться, я написал рапорт – и делал это не единожды – о направлении меня в Афганистан как имеющего опыт работы в горно-пустынной местности, о желании «пройти службу в наиболее трудном районе». Кадровики сначала на мои рапорты внимания не обращали, а потом сказали: «Служи там, где служишь, – на командных постах там и без тебя генеральских детей хватает». Оставалось ждать и служить, как умею. Благо было где развернуться: Магдебургский полигон – самый большой в Европе, на нем даже дивизионные учения с боевой стрельбой проводились. Я был ответственным за этот полигон, он был закреплен лично за мной. Видимо, тогда меня и заметило командование группы, да и немцам я, видать, показался. Хорошие отношения были с первым секретарем обкома СЕПГ Эберляйном (его отец дружил с Лениным, а сам он в свое время состоял личным переводчиком при Вильгельме Пике и поэтому прекрасно говорил по-русски).
Так что неожиданно для всех, для самого себя, получил армию там же, где служил, в ГСВГ, – 20-я гвардейская Краснознаменная армия (Эберсвальде, ГДР). Уже через три месяца – выговор за состояние техники на учениях. И вот почему: из-за заводского брака постоянно выходили из строя двигатели танков Т-64. Случалось это еще задолго до моего приезда. С командиров рот высчитывали по 800 рублей (по тем временам большие деньги) или наказывали дисциплинарно, обвиняя в «нарушении правил эксплуатации». Стараясь уйти от незаслуженного наказания, ротный командир ставил бракованную машину во второй ряд хранилища и в свое время благополучно уезжал в Союз. Когда на учениях нам приказали вывести по тревоге 100 % всей техники – не вывели. Я, как командарм, получил очередной выговор, а командир дивизии полковник Дорофеев благополучно уехал по замене на Северный Кавказ.
Офицеры справились с задачей: ночевали в танковых парках и жили в командировках на заводе в Харькове. Министр обороны маршал Соколов несколько раз выборочно поднимал батальоны. Но я и доныне уверен, что двигатель Т-64 – неудачный.
Офицеры 20-й армии оценили меня как командира и человека. По разнарядке на XXVII съезд должен был ехать член Военного совета, а коммунисты дважды голосовали за меня, что и настроило членов советов всех армий против Макашова.
Когда я служил в Германии уже не ротным командиром, а командармом, появилась возможность ближе познакомиться с главными советскими военачальниками.
Генерал армии Евгений Филиппович Ивановский
Мне не удалось служить под его командованием. Когда он сдал должность главкома ГСВГ генералу Зайцеву, я еще только заканчивал учебу в Академии Генерального штаба.Следуя плохой армейской (и не только армейской) привычке, Зайцев везде и при всех ругал предшественника, хотя сам занимался только наведением «марафета». Это жаргонное словечко в войсках означало: подкрасить, побелить, выровнять. Вся Группа советских войск в Германии под началом Зайцева стала заниматься переукладкой стен танкодромных вышек, директрис, стрельбищ и хранилищ – красивой «чешской» кладкой. Про боевую подготовку забыли. Но не забыл о ней Ивановский, ставший главкомом сухопутных войск. Он прибыл руководителем командно-штабного учения и буквально размазал Зайцева.
Похвалюсь: изо всей этой битвы Ивановский выделил командующего 20-й армией, т. е. меня. Сознаюсь, я задержался с выполнением подписанной Зайцевым директивы фронта. Вместо того чтобы «рассекающим ударом разгромить группировку Западного Берлина», я достал заготовленный ранее план блокирования города. Приступил к планомерному уничтожению водозаборов, электростанций, дистанционному минированию городских аэродромов. Ивановский с интересом наблюдал за работой моего штаба, подстрекал меня к введению танковых дивизий в город. Я гнул свою линию. Кончилось тем, что на разборе Ивановский разнес фронтовых штабистов. А у меня об Ивановском после той встречи остались самые теплые воспоминания: мудрый генерал и делом занимается. Готовит войска к боевым действиям.
Вторая встреча с ним у меня была в Закавказье. Шли командно-штабные учения фронта с войсками. Командующий округом генерал-полковник Кочетов в роли командующего фронтом, а генерал-лейтенант Макашов – руководителя учений на местности (две дивизии, отмобилизованные до полного штата).
Кочетов, прослуживший большую часть своей службы «по блату», повел себя по отношению к Ивановскому вызывающе, некрасиво. Ивановский развернулся и уехал в войска, т. е. на мой командный пункт. Потребовал доложить обстановку. Докладываю, что из штаба фронта пришла директива о высадке тактического десанта посадочным способом на вертолетах. Место высадки в районе смотровых вышек полигона, а командир Ленкоранской дивизии принял решение на высадку в стороне, на расстоянии трех километров от запланированной точки, так как в районе вышек «противник» уже подготовил засаду. Я этот план утвердил. Ивановский с интересом рассматривал меня:
– А почему так?
Отвечаю:
– Учения, согласно приказу министра обороны маршала Соколова, должны идти по замыслу обучаемых…
– Ну-ну… А не боишься?
– Конечно, переживаю, но ведь это же интересно. Привыкли не думать, а действовать по разработке плана учения, а здесь комдив «южных» хочет отличиться. Не могу мешать.
Кончилось тем, что Кочетов приехал в район вышек, а десант напал на обороняющих с тыла.
Ивановский меня приметил. И Кочетов не забыл. Лично видел всего два раза.
Двусторонние учения с войсками 3-й и 2-й армий. Магдебургский полигон. В огромной палатке идет заслушивание решений командующих. Министр в кителе, сшитом явно не под ремень, так что пряжка постоянно сбивается в одну сторону, фуражка – в другую. Министр перебивает командующего 3-й армией: «А вы почему не применяете высокоточное оружие?» Генерал-лейтенанту Пьянкову неудобно сказать министру, что на учениях с войсками применяется то оружие, которое стоит на вооружении, а не то, что есть в портфелях у ученых. Отругал нас всех министр. А маршал Огарков дипломатично промолчал. Хорошо, что мне удалось промолчать. Не было такого оружия ни во 2-й, ни в 3-й армии.
Второй раз слушал маршала на разборе учений. Подумалось: во время Великой Отечественной войны, занимая пост наркома вооружений, он был на своем месте, теперь же… Наклепали образцов танков: Т-64, Т-72, Т-80 – и все с разными двигателями. Самолетов уйма – «Су», «Ту», «МиГ» – и если эскадрилья самолетов одной марки приземлится на аэродром, где расположена эскадрилья другой марки, то заправиться будет невозможно. У всех лючки баков разные. И обучать летчиков, танкистов на разных типах машин – не годится. Вообще плохо, когда Генеральный штаб готовится к прошедшей войне. К счастью, тогда это было не только у нас. Первый раз с маршалом Соколовым мы встретились на учениях. Над моим ПКП (передовой командный пункт) завис вертолет, сел сбоку от дороги на поле. Выскочил из него полковник, машет рукой. Я подъехал на своей командно-штабной машине, побежал по грязи к вертолету, по трапу и в вертолет. Внутри ковры, я в грязи. Шум винтов. Кричу, представляюсь. Генерал армии (он тогда был еще заместителем министра) спрашивает точку стояния, положение частей. Есть ли связь с полками и ракетным дивизионом? Потом посылает полковника проверить доклад. Слава Богу, связь есть, доклад подтверждается. Меня жестом выпроваживают из вертолета.
Позже еще встречались. Соколова чаще всего можно было встретить только на учениях, на марше, стрельбах. Изредка – на разборах результатов инспекций. Его звали «генерал-тревога». Все проверки начинались с команды «тревога». Затем – марш, встречный бой, проверка части подразделений по стрельбе или вождению. Таким образом выявлялась истинная боеспособность. Учения при Соколове проводились по замыслу обучаемых, а не по заранее написанному плану.
Горбачев снял министра Соколова не за то, что он Руста пропустил, а за то, что маршал занимался делом: повышением обороноспособности войск. Это очень не нравилось нашим новым западным «друзьям».
На одном из разборов министр обороны сказал: «Только в 20-й армии личный состав не направляется на работы к немцам» – и этим я до сих пор горжусь.
Жалко только, что двух своих сыновей Соколов пропустил через академию Генштаба и сделал генералами. Как и Лизичев. Все маршалы отправляли своих детей в академию, и за редчайшими исключениями такие дети больших начальников становились пьяницами, толку от них было немного.
Генерал армии Алексей Алексеевич Епишев
В определенный момент, когда по всей стране заговорили о хозрасчете, военачальники стали направлять наших солдат на заработки к немцам – на разного рода строительные работы. Военная подготовка отошла на второй план, заработки и марафет прежде всего.Приехал в ГСВГ бывший начальник Главпура генерал армии Епишев. На Альтенграбовском полигоне Зайцев хвастает, какие он приказал построить хранилища для техники. Сколько дорог забетонировал.
Я стою в нескольких шагах от него и скептически, не подавая вида, наблюдаю за стариком политработником и хвастуном главкомом.
И вдруг Епишев перебивает Зайцева и говорит:
– Земля-то, Миша, эта немецкая. На кой хрен ее бетонировать?..
Ай да дед! В точку попал! Молодец.
* * *
В 1986 году, на XXVII съезде КПСС, куда я был выбран делегатом от ГСВГ, подозвали знающие люди и сказали, что меня, вероятно, назначат начальником штаба Белорусского округа. Согласился. Через день там же и те же шепнули, что на это место будет назначен старший сын маршала Соколова, а меня – в Киевский военный округ. Я – не против. Через день те же и на том же месте сказали, что из-за моих отношений с членом Военного совета меня… Я прервал, засмеявшись, и спросил: «Неужто опять на Кавказ?» Точно. Так я уехал из Москвы первым заместителем командующего войсками Закавказья. Перед отъездом из ГДР вызывает меня Главком Западного направления маршал Огарков в Ставку (Польша, Легницы). Николай Васильевич – человек мягкий, душевный, деликатный – видно было, не знает, как начать разговор со мной. Чувствую, неловко ему за такое переназначение мое. Первыми не выдержали такой двусмысленности два его заместителя, оба десантники: «Товарищ маршал, да Макашову за последние десять лет написали лучшую партийную характеристику». И читают: «Коммунист Макашов в основном занимается боевой и мобилизационной подготовкой, но меньше – политической».| Орден Ленина - 23.1.1948 | Орден Ленина | Орден Ленина | Орден Октябрьской Революции |
| Орден Красного Знамени | Орден Красного Знамени | Орден Красного Знамени | Орден Красного Знамени |
| Орден Богдана Хмельницкого I степени | Орден Отечественной войны I степени | Орден Трудового Красного Знамени | |
| Орден Красной Звезды | Орден Красной Звезды | Орден Красной Звезды | Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени |
| Медаль «За боевые заслуги» | Юбилейная медаль «За доблестный труд (За воинскую доблесть). В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» | 40px | 40px |
| 40px | Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» | Медаль «За победу над Японией» | 40px |
| 40px | 40px | 40px | |
| 40px | 40px | 40px | 40px |
| 40px | 40px | Медаль «За безупречную службу» I степени |
Иностранные награды
| 40px | 40px | 40px | 40px |
| 40px | Орден Народной Республики Болгария 1 степени | 40px |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Алексе́й Алексе́евич Е́пишев (6 (19) мая 1908 - 15 сентября 1985) - советский партийный и военный деятель, дипломат, генерал армии (). Начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота ( -). Герой Советского Союза ().
Биография
Алексей Алексеевич Епишев родился 19 мая 1908 года в Астрахани, в семье рабочего.
Работал на Астраханском рыбопромысловом комбинате.
1927-1941
С 1938 года - на партийной работе. Работал парторгом ЦК ВКП(б) на заводе имени Коминтерна в Харькове , затем стал первым секретарём одного из районных комитетов партии в Харькове . Отличился тем, что спустя неделю по приезде в Харьков уже выступил с речью, разоблачавшей «врагов народа» на ХПЗ. Во многом с его именем связывают [кто? ] расстрелы создателей танков БТ и в коллективе завода. В 1938 году избран членом ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины (оставался им до 1952 года). С марта 1940 года - 1-й секретарь Харьковского обкома и горкома ВКП(б) .
Во время Великой Отечественной войны
С началом войны одновременно становится комиссаром Харьковского корпуса народного ополчения. Осенью 1941 года , перед занятием города противником, был эвакуирован из Харькова на Урал , работал там ответственным организатором ЦК ВКП(б) на строительстве оборонного завода, в -1943 годах - 1-й секретарь Нижнетагильского горкома партии, одновременно - заместитель Народного комиссара среднего машиностроения СССР (последнее назначение связано с тем, что в Нижнем Тагиле и вокруг него были сконцентрированы огромные мощности оборонных предприятий, и по должности заместителя наркома он имел право вмешиваться в работу любого из них для выполнения указаний из Москвы). Короткое время был на фронте в должности уполномоченного Военного совета Сталинградского фронта во время Сталинградской битвы .
Во главе ГлавПУРа
Отрывок, характеризующий Епишев, Алексей Алексеевич
– Что ж, будь по-вашему, Маргарита, я не прошу вашей помощи более... Хотя, один лишь Бог знает, кто ещё мог бы помочь мне увидеться с Нею?.. Одного лишь мне не понять, когда же вы успели так измениться?.. И значит ли это, что мы не друзья теперь?Девушка лишь скупо улыбнулась и опять отвернулась к окошку... Она была очень красивой, но это была жестокая, холодная красота. Застывшее в её лучистых, голубых глазах нетерпеливое и, в то же время, скучающее выражение, как нельзя лучше показывало, насколько ей хотелось как можно быстрее закончить этот затянувшийся разговор.
Экипаж остановился около красивого большого дома, и она, наконец, облегчённо вздохнула.
– Прощайте, Аксель! – легко выпорхнув наружу, по-светски холодно произнесла она. – И разрешите мне напоследок дать вам хороший совет – перестаньте быть романтиком, вы уже не ребёнок более!..
Экипаж тронулся. Молодой человек по имени Аксель неотрывно смотрел на дорогу и грустно сам себе прошептал:
– Весёлая моя «маргаритка», что же стало с тобою?.. Неужели же это всё, что от нас, повзрослев, остаётся?!..
Видение исчезло и появилось другое... Это был всё тот же самый юноша по имени Аксель, но вокруг него жила уже совершенно другая, потрясающая по своей красоте «реальность», которая больше походила на какую-то ненастоящую, неправдоподобную мечту...
Тысячи свечей головокружительно сверкали в огромных зеркалах какого-то сказочного зала. Видимо, это был чей-то очень богатый дворец, возможно даже королевский... Невероятное множество «в пух и в прах» разодетых гостей стояли, сидели и гуляли в этом чудесном зале, ослепительно друг другу улыбаясь и, время от времени, как один, оглядываясь на тяжёлую, золочёную дверь, чего-то ожидая. Где-то тихо играла музыка, прелестные дамы, одна красивее другой, порхали, как разноцветные бабочки под восхищёнными взглядами так же сногсшибательно разодетых мужчин. Всё кругом сверкало, искрилось, сияло отблесками самых разных драгоценных камней, мягко шуршали шелка, кокетливо покачивались огромные замысловатые парики, усыпанные сказочными цветами...
Аксель стоял, прислонившись к мраморной колонне и отсутствующим взглядом наблюдал всю эту блестящую, яркую толпу, оставаясь совершенно равнодушным ко всем её прелестям, и чувствовалось, что, так же, как и все остальные, он чего-то ждал.
Наконец-то всё вокруг пришло в движение, и вся эта великолепно разодетая толпа, как по мановению волшебной палочки, разделилась на две части, образуя ровно посередине очень широкий, «бальный» проход. А по этому проходу медленно двигалась совершенно потрясающая женщина... Вернее, двигалась пара, но мужчина рядом с ней был таким простодушным и невзрачным, что, несмотря на его великолепную одежду, весь его облик просто стушёвывался рядом с его потрясающей партнёршей.
Красавица дама была похожа на весну – её голубое платье было сплошь вышито причудливыми райскими птицами и изумительными, серебристо-розовыми цветами, а целые гирлянды настоящих живых цветов хрупким розовым облачком покоились на её шелковистых, замысловато уложенных, пепельных волосах. Множество ниток нежного жемчуга обвивали её длинную шею, и буквально светились, оттенённые необычайной белизной её изумительной кожи. Огромные сверкающие голубые глаза приветливо смотрели на окружающих её людей. Она счастливо улыбалась и была потрясающе красивой....
Тут же, стоящий от всех в стороне, Аксель буквально преобразился!.. Скучающий молодой человек куда-то, в мгновение ока, исчез, а вместо него... стояло живое воплощение самых прекрасных на земле чувств, которое пылающим взглядом буквально «пожирало» приближающуюся к нему красавицу даму...
– О-о-ой... какая же она краси-ивая!.. – восторженно выдохнула Стелла. – Она всегда такая красивая!..
– А что, ты её видела много раз? – заинтересованно спросила я.
– О да! Я хожу смотреть на неё очень часто. Она, как весна, правда же?
– И ты её знаешь?.. Знаешь, кто она?
– Конечно же!.. Она очень несчастная королева, – чуть погрустнела малышка.
– Почему же несчастная? По мне так очень даже счастливая, – удивилась я.
– Это только сейчас... А потом она умрёт... Очень страшно умрёт – ей отрубят голову... Но это я смотреть не люблю, – печально прошептала Стелла.
Тем временем красавица дама поравнялась с нашим молодым Акселем и, увидев его, от неожиданности на мгновение застыла, а потом, очаровательно покраснев, очень мило ему улыбнулась. Почему-то у меня было такое впечатление, что вокруг этих двоих людей мир на мгновение застыл... Как будто на какой-то очень короткий миг для них не существовало ничего и никого вокруг, кроме них двоих... Но вот дама двинулась дальше, и волшебный миг распался на тысячи коротеньких мгновений, которые сплелись между этими двумя людьми в крепкую сверкающую нить, чтобы не отпускать их уже никогда...
Аксель стоял совершенно оглушённый и, опять никого не замечая вокруг, провожал взглядом свою прекрасную даму, а его покорённое сердце медленно уходило вместе с ней... Он не замечал, какими взглядами смотрели на него проходящие молодые красавицы, и не отвечал на их сияющие, зовущие улыбки.
Граф Аксель Ферсен Мария-Антуанетта
Человеком Аксель и в правду был, как говорится, «и внутри, и снаружи» очень привлекательным. Он был высоким и изящным, с огромными серьёзными серыми глазами, всегда любезным, сдержанным и скромным, чем одинаково привлекал, как женщин, так и мужчин. Его правильное, серьёзное лицо редко озарялось улыбкой, но если уж это случалось, то в такой момент Аксель становился просто неотразим... Поэтому, было совершенно естественным усиленное к нему внимание очаровательной женской половины, но, к их общему сожалению, Акселя интересовало только лишь одно на всём белом свете существо – его неотразимая, прекрасная королева...
– А они будут вместе? – не выдержала я. – Они оба такие красивые!..
Стелла только грустно улыбнулась, и сразу же «окунула» нас в следующий «эпизод» этой необычной, и чем-то очень трогательной истории...
Мы очутились в очень уютном, благоухающем цветами, маленьком летнем саду. Вокруг, сколько охватывал взгляд, зеленел великолепно ухоженный, украшенный множеством статуй, роскошный парк, а вдалеке виднелся ошеломляюще огромный, похожий на маленький город, каменный дворец. И среди всего этого «грандиозного», немного давящего, окружающего величия, лишь этот, полностью защищённый от постороннего взгляда сад, создавал ощущение настоящего уюта и какой-то тёплой, «домашней» красоты...
Усиленные теплом летнего вечера, в воздухе витали головокружительно-сладкие запахи цветущих акаций, роз и чего-то ещё, что я никак не могла определить. Над чистой поверхностью маленького пруда, как в зеркале, отражались огромные чашечки нежно-розовых водяных лилий, и снежно-белые «шубы» ленивых, уже готовых ко сну, царственных лебедей. По маленькой, узенькой тропинке, вокруг пруда гуляла красивая молодая пара. Где-то вдали слышалась музыка, колокольчиками переливался весёлый женский смех, звучали радостные голоса множества людей, и только для этих двоих мир остановился именно здесь, в этом маленьком уголке земли, где в этот миг только для них звучали нежные голоса птиц; только для них шелестел в лепестках роз шаловливый, лёгкий ветерок; и только для них на какой-то миг услужливо остановилось время, давая возможность им побыть вдвоём – просто мужчиной и женщиной, которые пришли сюда, чтобы проститься, даже не зная, не будет ли это навсегда...
Дама была прелестной и какой-то «воздушной» в своём скромном, белом, вышитом мелкими зелёными цветочками, летнем платье. Её чудесные пепельные волосы были схвачены сзади зелёной лентой, что делало её похожей на прелестную лесную фею. Она выглядела настолько юной, чистой и скромной, что я не сразу узнала в ней ту величественную и блистательную красавицу королеву, которую видела всего лишь несколько минут назад во всей её великолепной «парадной» красоте.
Французская королева Мария-Антуанетта
Рядом с ней, не сводя с неё глаз и ловя каждое её движение, шёл «наш знакомый» Аксель. Он казался очень счастливым и, в то же время, почему-то глубоко грустным... Королева лёгким движением взяла его под руку и нежно спросила:
– Но, как же я, ведь я буду так скучать без Вас, мой милый друг? Время течёт слишком медленно, когда Вы так далеко...
– Ваше Величество, зачем же мучить меня?.. Вы ведь знаете, зачем всё это... И знаете, как мне тяжело покидать Вас! Я сумел избежать нежелательных мне браков уже дважды, но отец не теряет надежду всё же женить меня... Ему не нравятся слухи о моей любви к Вам. Да и мне они не по душе, я не могу, не имею права вредить Вам. О, если бы только я мог быть вблизи от Вас!.. Видеть Вас, касаться Вас... Как же тяжело уезжать мне!.. И я так боюсь за Вас...
– Поезжайте в Италию, мой друг, там Вас будут ждать. Только будьте не долго! Я ведь тоже Вас буду ждать... – ласково улыбаясь, сказала королева.
Аксель припал долгим поцелуем к её изящной руке, а когда поднял глаза, в них было столько любви и тревоги, что бедная королева, не выдержав, воскликнула:
– О, не беспокойтесь, мой друг! Меня так хорошо здесь защищают, что если я даже захотела бы, ничего не могло бы со мной случиться! Езжайте с Богом и возвращайтесь скорей...
Аксель долго не отрываясь смотрел на её прекрасное и такое дорогое ему лицо, как бы впитывая каждую чёрточку и стараясь сохранить это мгновение в своём сердце навсегда, а потом низко ей поклонился и быстро пошёл по тропинке к выходу, не оборачиваясь и не останавливаясь, как бы боясь, что если обернётся, ему уже попросту не хватит сил, чтобы уйти...
А она провожала его вдруг повлажневшим взглядом своих огромных голубых глаз, в котором таилась глубочайшая печаль... Она была королевой и не имела права его любить. Но она ещё была и просто женщиной, сердце которой всецело принадлежало этому чистейшему, смелому человеку навсегда... не спрашивая ни у кого на это разрешения...
– Ой, как это грустно, правда? – тихо прошептала Стелла. – Как мне хотелось бы им помочь!..
– А разве им нужна чья-то помощь? – удивилась я.
Стелла только кивнула своей кудрявой головкой, не говоря ни слова, и опять стала показывать новый эпизод... Меня очень удивило её глубокое участие к этой очаровательной истории, которая пока что казалась мне просто очень милой историей чьей-то любви. Но так как я уже неплохо знала отзывчивость и доброту большого Стеллиного сердечка, то где-то в глубине души я почти что была уверенна, что всё будет наверняка не так-то просто, как это кажется вначале, и мне оставалось только ждать...
Мы увидели тот же самый парк, но я ни малейшего представления не имела, сколько времени там прошло с тех пор, как мы видели их в прошлом «эпизоде».
В этот вечер весь парк буквально сиял и переливался тысячами цветных огней, которые, сливаясь с мерцающим ночным небом, образовывали великолепный сплошной сверкающий фейерверк. По пышности подготовки наверняка это был какой-то грандиозный званый вечер, во время которого все гости, по причудливому желанию королевы, были одеты исключительно в белые одежды и, чем-то напоминая древних жрецов, «организованно» шли по дивно освещённому, сверкающему парку, направляясь к красивому каменному газебо, называемому всеми – Храмом Любви.
Храм Любви, старинная гравюра
И тут внезапно за тем же храмом, вспыхнул огонь... Слепящие искры взвились к самим вершинам деревьев, обагряя кровавым светом тёмные ночные облака. Восхищённые гости дружно ахнули, одобряя красоту происходящего... Но никто из них не знал, что, по замыслу королевы, этот бушующий огонь выражал всю силу её любви... И настоящее значение этого символа понимал только один человек, присутствующий в тот вечер на празднике...
Взволнованный Аксель, прислонившись к дереву, закрыл глаза. Он всё ещё не мог поверить, что вся эта ошеломляющая красота предназначалось именно ему.
– Вы довольны, мой друг? – тихо прошептал за его спиной нежный голос.
– Я восхищён... – ответил Аксель и обернулся: это, конечно же, была она.
Лишь мгновение они с упоением смотрели друг на друга, затем королева нежно сжала Акселю руку и исчезла в ночи...
– Ну почему во всех своих «жизнях» он всегда был таким несчастным? – всё ещё грустила по нашему «бедному мальчику» Стелла.
По-правде говоря, я пока что не видела никакого «несчастья» и поэтому удивлённо посмотрела на её печальное личико. Но малышка почему-то и дальше упорно не хотела ничего объяснять...
Картинка резко поменялась.
По тёмной ночной дороге вовсю неслась роскошная, очень большая зелёная карета. Аксель сидел на месте кучера и, довольно мастерски управляя этим огромным экипажем, с явной тревогой время от времени оглядываясь и посматривая по сторонам. Создавалось впечатление, что он куда-то дико спешил или от кого-то убегал...
Внутри кареты сидели нам уже знакомые король и королева, и ещё миловидная девочка лет восьми, а также две до сих пор незнакомые нам дамы. Все выглядели хмурыми и взволнованными, и даже малышка была притихшая, как будто чувствовала общее настроение взрослых. Король был одет на удивление скромно – в простой серый сюртук, с такой же серой круглой шляпой на голове, а королева прятала лицо под вуалью, и было видно, что она явно чего-то боится. Опять же, вся эта сценка очень сильно напоминала побег...
Я на всякий случай снова глянула в сторону Стеллы, надеясь на объяснения, но никакого объяснения не последовало – малышка очень сосредоточенно наблюдала за происходящим, а в её огромных кукольных глазах таилась совсем не детская, глубокая печаль.
– Ну почему?.. Почему они его не послушались?!.. Это же было так просто!..– неожиданно возмутилась она.
Карета неслась всё это время с почти сумасшедшей скоростью. Пассажиры выглядели уставшими и какими-то потерянными... Наконец, они въехали в какой-то большой неосвещённый двор, с чёрной тенью каменной постройки посередине, и карета резко остановилась. Место напоминало постоялый двор или большую ферму.
Аксель соскочил наземь и, приблизившись к окошку, уже собирался что-то сказать, как вдруг изнутри кареты послышался властный мужской голос:
– Здесь мы будем прощаться, граф. Недостойно мне подвергать вас опасности далее.
Аксель, конечно же, не посмевший возразить королю, успел лишь, на прощание, мимолётно коснуться руки королевы... Карета рванула... и буквально через секунду исчезла в темноте. А он остался стоять один посередине тёмной дороги, всем своим сердцем желая кинуться им вдогонку... Аксель «нутром» чувствовал, что не мог, не имел права оставлять всё на произвол судьбы! Он просто знал, что без него что-то обязательно пойдёт наперекосяк, и всё, что он так долго и тщательно организовал, полностью провалится из-за какой-то нелепой случайности...
Кареты давно уже не было видно, а бедный Аксель всё ещё стоял и смотрел им вслед, от безысходности изо всех сил сжимая кулаки. По его мертвенно-бледному лицу скупо катились злые мужские слёзы...
– Это конец уже... знаю, это конец уже...– тихо произнёс он.
– А с ними что-то случится? Почему они убегают? – не понимая происходящего, спросила я.
Для старшего поколения генералов и офицеров отечественных Вооруженных Сил имя Героя Советского Союза генерала армии Алексея Алексеевича Епишева говорит о многом... Он один из ярких представителей славной плеяды военачальников и политработников, посвятивших жизнь строительству, укреплению и развитию Вооруженных Сил нашей Родины. Более 20 лет он возглавлял Главное политическое управление Советской Армии и Военно-морского флота. 19 мая исполняется 100 лет со дня его рождения. В связи с этой датой наш корреспондент встретился с генерал-майором в отставке Александром Скрыльником, в течение пяти лет служившим у Алексея Алексеевича Епишева в непосредственном подчинении.
Александр Иосифович, в связи с местом вашей службы в Главпуре между генералом армии Алексеем Епишевым и вами были довольно доверительные отношения. Наверное, вы хорошо знали вехи его биографии. Что запомнилось о юношеском периоде его жизни?
- Алексей Алексеевич родился в рабочей семье в Астрахани. Его отец, Алексей Дмитриевич, трудился на лесотарном заводе, мать, Матрена Ивановна, домохозяйка. С ранних лет Алексей Алексеевич познал нужду и тяжелый труд. После окончания средней школы он устроился в бондарные мастерские. В 17 лет, вступив в комсомол, Епишев стал заводилой среди молодых рабочих. По путевке райкома комсомола окончил курсы комсомольских работников и был назначен инструктором районного бюро юных пионеров. Через два года стал заведующим отделом пропаганды и агитации райкома комсомола.
Одной из актуальных проблем, которые приходилось решать молодежным лидерам в то время, была ликвидация неграмотности. Организовать занятия было не так просто. Ведь прежде всего их надо было материально обеспечить. Алексей Алексеевич вспоминал, как «изощрялись» ребята. В качестве классной доски использовали лист старой фанеры, писали на нем не мелом, а угольком в так называемых тетрадках - листах оберточной бумаги. Активную работу комсомольского вожака отметили старшие товарищи и рекомендовали его для вступления в коммунистическую партию. В 1929 году Алексей становится членом ВКП(б) и назначается инструктором райкома партии.
- А когда Алексей Алексеевич связал свою судьбу с армией?
- Пожалуй, начало службы для Епишева складывалось примерно так, как и для большинства партийных активистов той поры. В условиях резкого усиления военной опасности в стране принимались меры по повышению боевой мощи Вооруженных Сил. В войсках требовались подготовленные командиры, политработники, инженеры, техники. Так, в сентябре 1930 года по специальному набору призывается и Епишев. Он начинает службу в 7-м полку связи Приволжского военного округа на одногодичных курсах комсостава. По окончании получает назначение в штаб 61-й стрелковой дивизии. Через два года в аттестации на начальника 5-го отделения штаба дивизии Епишева отмечено следующее: «За время службы показал себя с лучшей стороны. Достоин выдвижения в высшую военную школу». Алексей Алексеевич стал слушателем Военной академии механизации и моторизации Красной Армии, которую окончил в 1938 году с дипломом инженера 1-й степени.
- Куда получил назначение военный инженер Епишев после окончания академии?
- Совершенно неожиданно для него он был направлен на партийную работу в промышленность, но при этом оставался в кадрах Красной Армии. Алексея Алексеевича назначили парторгом на завод имени Коминтерна в Харькове. Основной продукцией завода были паровозы, танки, тракторы, винты для подводных лодок. Кроме того, на предприятии шли доработка и испытание новых образцов боевой техники.
А в августе 1938 года ЦК партии принял решение разработать танк нового образца. Это было поручено харьковскому заводу. Не будет преувеличением сказать, что Епишев много сделал для того, чтобы было налажено производство легендарного танка Т-34. Как известно, один из создателей тридцатьчетверки Михаил Кошкин возглавлял конструкторское бюро завода имени Коминтерна. В 1939 году, в самый разгар проектных изысканий и их практической реализации, на завод прибыли два сотрудника из НКВД. Они выискивали недовольных главным конструктором и в итоге пришли к директору завода с выводом: «Кошкин умышленно ведет дело к срыву правительственного задания».
Лишь много лет спустя на встрече с ветеранами танкостроения Алексей Алексеевич рассказал, сколько упорства ему пришлось проявить, чтобы отстоять доброе имя талантливого конструктора. Он хлопотал за Кошкина и в Харьковском обкоме партии, и в Москве, в профильном отделе ЦК. В конце концов пришлось идти на прием к Маленкову, возглавлявшему в то время отдел руководящих партийных органов ЦК. Кстати, за участие в создании и налаживании производства танка Т-34 Епишев был удостоен первого боевого ордена - Красной Звезды.
- А следующая ступень в карьерной лестнице будущего генерала вновь была связана с партийной работой?
- Да, за год до войны Алексея Алексеевича избрали первым секретарем Харьковского обкома коммунистической партии. Хочу напомнить, область вместе с областным центром была крупнейшим индустриально-аграрным районом не только Украины, но и страны в целом. Оборонные вопросы в те годы стояли на одном из первых мест в работе руководства Харьковской области. Заводы работали на пределе возможностей. Безусловно, большую работу в коллективах проводили коммунисты, повышая политическую сознательность людей. Вместе с тем обком партии уделял большое внимание и усилению оборонно-массовой работы. Многое делалось для улучшения деятельности Осоавиахима, других оборонных организаций. Словом, в предвоенный период руководством области многое делалось для подготовки к отражению надвигающейся агрессии, что впоследствии сыграло большую роль в решение многих задач.
- Что рассказывал генерал Епишев о первоначальном периоде Великой Отечественной войны?
- Алексей Алексеевич вспоминал, что первое сообщение о нападении фашистов и начале войны было психологически внезапным для людей, но не подавило, не парализовало их волю. Епишева сразу назначили комиссаром корпуса народного ополчения. С первых дней он возглавил мобилизацию харьковчан, ни на минуту не упускал из-под своего контроля переход промышленных предприятий на военные рельсы. На первого секретаря обкома была возложена задача обеспечить эвакуацию заводов индустриального Харькова, в том числе и завода имени Коминтерна, и создать на новом месте мощную базу танкостроения. В 1942 - 1943 годах Алексей Алексеевич занимался развертыванием оборонной промышленности на Урале. Считаю, что в поставках на фронт танков и танковых моторов, в том числе и в период подготовки к разгрому фашистов под Сталинградом, есть заслуга и Алексея Алексеевича. Так, в 1943 году с завода имени Коминтерна в войска было направлено в шесть раз больше танков, чем в 1941-м, а всего за время войны - 3.500 единиц.
- Известно, что Алексею Алексеевичу довелось и с оружием в руках приближать Победу.
- С первых же дней войны Алексей Алексеевич стремился на фронт, неоднократно обращался с этой просьбой к своему руководству. Но на фронт Епишев попал только в мае 1943 года, и тогда же ему было присвоено звание генерал-майор. Он стал членом Военного совета 40-й армии Воронежского фронта, а с октября 1943 года и до конца войны был членом Военного совета 38-й армии 1-го Украинского фронта. Генералу Епишеву приходилось неоднократно бывать там, где решался исход боя. Он был тяжело ранен.
Его всегда отличало умение выделить главное, вовремя поддержать разумную инициативу, способность сосредоточить силы большого коллектива на решении сложных боевых задач. Эти ценные качества пригодились при подготовке войск к форсированию Днепра, при освобождении Киева, наступлении на Украине, в Карпатах, при освобождении Чехословакии. К примеру, для проведения Киевской наступательной операции необходимо было провести перегруппировку войск. Предстояло обеспечить их переправу через Днепр. Начальник инженерных войск 38-й армии генерал-майор Кирсанов обратился с просьбой к Епишеву помочь в строительстве мостов, так как штатных средств не хватало. Алексей Алексеевич связался с местными партийными и советскими органами, которые налаживали работу на освобожденной от гитлеровцев территории, и получил все необходимое. Позднее гитлеровские генералы признали, что советские саперы проявили большое искусство в наведении переправ через Днепр.
- Три года генерал Епишев был в армейском строю. А после войны он опять надел штатскую одежду.
- Да, Алексей Алексеевич вновь возвращается на партийную работу. Он избирался секретарем ЦК КП (б) Украины, затем первым секретарем Одесского обкома партии: под его руководством восстанавливались из руин города и села, налаживалась работа на заводах и фабриках. Алексей Алексеевич несколько лет трудился на дипломатической работе, был послом в Румынии и Югославии. А в мае 1962 года открывается новая страница в биографии Епишева - дипломатический фрак сменен на военный мундир. В третий раз он становится в боевой строй - назначается начальником Главного политического управления Советской Армии и Военно-морского флота. Тогда же ему было присвоено воинское звание генерал армии. Многие офицеры, с кем ему довелось служить, особенно из числа тех, кто был на фронте, высоко ценили то, что он прошел Великую Отечественную войну в качестве члена Военного совета армии.
- Какие воспоминания остались у вас о службе генерала армии Алексея Епишева в должности начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-морского флота?
- Будет правильным сказать, что Алексей Алексеевич всегда относился к порученным обязанностям не только ответственно, но и творчески. После назначения в Главпур он занялся вопросами совершенствования партийно-политической работы в армии и на флоте. К примеру, в первый же год работы генерал Епишев обратил внимание, что при переводе офицеров кадровые органы зачастую используют практику чередования назначения на командные и политические должности. Такие назначения, как известно, имели свои традиции. Еще в годы Гражданской войны многие комиссары становились командирами. И в годы Великой Отечественной войны был опыт таких назначений. Однако в современных условиях не было необходимости перемещать офицеров и генералов на должности по новому для них профилю. Благодаря настойчивости генерала Епишева такая практика была отменена. Как вспоминают многие работники Главпура, все предложения и рекомендации, исходившие от их начальника, отличались обоснованностью и продуманностью. Алексей Алексеевич всегда поддерживал разумную инициативу, но вместе с тем выступал против бесконечного экспериментирования, изобретательства новых форм без учета их целесообразности. Всем, кто близко знал и непосредственно работал под руководством Алексея Алексеевича, всегда импонировали его глубочайшая принципиальность, уважительное отношение к людям и преданность Родине.
Одним словом, 100-летний юбилей Алексея Алексеевича Епишева - достойный повод не только воздать должное замечательному военачальнику и политработнику, но глубоко проанализировать методы его работы, взять на вооружение все лучшее из его наследия.
На снимке: Начальник Главного политического управления Советской Армии и ВМФ генерал армии А.А. Епишев со своими заместителями - адмиралом А.И. Сорокиным и генерал-полковником М.Г. Соболевым.
.
Могила пристреленного немцами дезертира в белорусской деревне, которого к слову, очень сомнительно что действительно звали младшим сержантом Николаем Сиротининым который по всей видимости погиб в Брестской Крепости (или ее районе), сделанная могилой в одиночку остановившего немецкую танковую колонну Героя - на данном фоне отдыхает. А "28 Героев" вообще кажутся правдой жизни.
Это было бы смешно, если бы не было страшно. Страна, враг которой дошел до Сталинграда но сумевшая переломить ситуацию и финишировать в Берлине... в послевоенной пропаганде чем дальше тем больше начала опираться на высосанные из пальцев подвиги возникших из небытия мутных героев и не менее мутных журналистов-исследователей, под потоком подвигов которых реальные люди и реальные подвиги просто скрылись.
Оригинал взят у kris_reid в post
"Как Коля остановил немецкую
танковую группу Гудериана.
Или один в поле воин, даже если он не русский.
(Основано на реальных событиях )
Наверно многие слышали историю про одинокого артиллериста, который сошелся в смертельном поединке с танковой колонной генерала Гудериана ранним утром 17 июля 1941 г на Варшавском шоссе близ села Сокольничи, что недалеко от белорусского города Кричева. Звали того русского парня Колей. Колей Сиротининым из города Орла. Герой погиб, но сумел на несколько часов задержать врага и нанести ему серьезный урон в живой силе и технике.
Наш история тоже будет о Николае. Он тоже задержал немецкую механизированную группировку на несколько часов. Самое интересное, он сделал это там же, на Варшавском шоссе близ того же села Сокольничи. Еще более удивительно то, что свой подвиг наш Николай совершил в то же самое раннее летнее утро 17 июля 1941. Возможно, речь идет об одном и том же человеке? Нет, о разных. И наша история имеет два главных отличия.
Во-первых, наша история произошла на самом деле, а не как другая, известная, но выдуманная.
Во-вторых, наш Николай остался жив.
К 15-16 июля 1941года на Западном фронте в районе Могилева создалось угрожающее положение. Несколько советских дивизий из 13А, 20А и 4А всеми силами старались сдержать натиск 24-го и 46-го мотокорпусов из 2-й танковой группы генерала Хайнца Гудериана, рвавшегося к Смоленску. Однако ситуация развивалась не в пользу советских войск. Воспользовавшись слабостью нашей обороны, противник прорвал фронт под Могилевым в нескольких местах. Три танковых клина - 10-я танковая дивизия севернее Могилева, 3-я танковая в центре и 4-я танковая южнее - нацелили свои сходящиеся удары в направлении на Кричев.
Поняв реальную угрозу окружения, командование Западного фронта начало спешный отвод войск за р. Сож. Единственная для отступающих частей дорога на спасительный восточный берег пролегала через мосты в Кричеве. Туда и устремилось огромное количество наших войск.
Немецкое командование, развивая успех, приступило к решительным действиям, цель которых сводилась к быстрейшему захвату Кричева, окружению группы советских войск и предотвращению отвода их на новые рубежи обороны. Прагматичные немцы считали, что гораздо удобнее разбить наши окруженные войска в котле, чем снова сталкиваться с ними, но уже на новом рубеже обороны, который развертывался по восточному берегу Сожа. Поэтому немецкое командование отдало приказ: «Удар на Кричев нужно осуществить без оглядки на время суток, а при случае - даже до прибытия всех подчиненных частей…».
Одну из основных задач по захвату Кричева командование 24-го мотокорпуса возложило на 4-ю танковую дивизию, наступающую с юго-западного направления вдоль западного берега Сожа по Варшавскому шоссе. Выбор направления главного удара по Кричеву обуславливался благоприятной обстановкой, сложившейся на этом участке.
15 июля передовые части 4-й танковой дивизии (это была ударная группа полковника Генриха Эбербаха в составе 1-го и 2-го батальонов 35-го танкового полка и 7-го разведбата) внезапным ударом захватили мосты через реку Проня и оттеснили обороняющиеся советские войска на восточный берег Сожа. По существу, дорога на Кричев была открыта, до него было всего около 50 км и, по данным разведки, крупных сил противника впереди не было. Однако полковник Эбербах не спешил. Форсированию событий препятствовало несколько серьезных причин.
Из-за высокого темпа наступления отстала артиллерия, пехотные и вспомогательные части. Из-за этого некому и нечем было восстановить взорванный при отступлении советскими войсками мост через р. Лобучанка. Но была и еще одна очень важная причина - техническое состояние танков. Уже около недели не удавалось провести необходимое техобслуживание и ремонт бронетехники. Командование дивизии принимает решение: поскольку мост через Лобучанку будет готов не ранее 16 июля, то вынужденная задержка будет потрачена на качественное усиление ударной группы. Решив пожертвовать танками, исполнявшими роль «стального катка», командование дивизии выводит из ударной группы 1-й батальон 35-го танкового полка для проведения неотложных технических работ. В кампфгруппе Эбербаха остается только лишь 2-й батальон, и основную роль для взламывания обороны противника было решено отдать артиллерии, которая вместе с другими частями, уже на подходе.
16 июля в 15-00 (здесь и далее время местное) поступили очередные сводки от воздушной разведки и мобильных патрулей 7-го разведывательного батальона. В них сообщалось, что русские части несколькими моторизованными и пешими колоннами по второстепенным дорогам отходят в восточном направлении в сторону Кричева. В самом городе обнаружена концентрация войск противника.
Командование 4-й дивизии понимает, что медлить нельзя и 16-го июля в 19час. 30 мин. кампфгруппа выдвинулась на Кричев. В её составе: 2-й батальон 35-го танкового полка, 1-я рота 34-го мотоциклетного батальона, 2-й батальон 12-го стрелкового полка, 1-й и 3-й дивизионы 103-го артиллерийского полка, 79-й пионерный батальон, части понтонного дивизиона, одна тяжелая и одна легкая зенитная батарея.
Вот позади уже восстановленный мост через Лобучанку, от него всего 10 км до поселка Чериков, а там каких-то 25 км по отличному шоссе до главной цели - Кричева. Но почти сразу пришлось съезжать с основной дороги, потому что в лесу, через который шло шоссе, отступающими советскими частями был сделан непроходимый завал длиной несколько сотен метров. При обходе его было короткая стычка с пехотой противника.
В 22ч. 15мин. танкам 35-го полка удалось захватить неповрежденным мост через р. Удога. Кампфгруппа вошла в Чериков - последний населенный пункт перед Кричевым. В Черикове было тихо. Местного населения замечено не было. Русские солдаты, взятые в плен в предместьях поселка, сообщили, что их части отступили в направлении Кричева. Здесь кампфгруппа делает последнюю остановку и ожидает свой последний резерв усиления - 1-й батальон 33-го стрелкового полка, 740-й артиллерийский дивизион 15-см пушек, 6-ю батарею 604-го дивизиона тяжелых 21-см мортир, 69-й артполк 10-см пушек и 324-ю батарею корректировщиков. Теперь кампфгруппа оберста Генриха Эбербаха полностью готова к броску на Кричев.
Эшелон, с последними подразделениями 137-й стрелковой дивизии четыре дня назад выгрузился в 60 км западнее Кричева. Задача была одна - найти и присоединиться к основным силам родной 137-й стрелковой дивизии. А 137-я СД, находясь в составе 13-й армии, к тому времени уже была в гуще войны. Первые эшелоны с её подразделениями прибыли на станцию Орша еще 29 июня. 5 июля части дивизии поучаствовали в коротких стычках с врагом, а утром 13 июля состоялось её настоящее боевое крещение. В этот день своего первого боя у с. Червонный Осовец, 137-я СД отбила все атаки противника и не отступила ни на шаг.
Но ничего этого 2-й батальон не знал. В прифронтовой неразберихе ему так и не удалось найти свою дивизию, и теперь он, слившись с отступающими частями, шел на восток к Кричеву. В городе армейское командование задерживает батальон и направляет его на оборону юго-западной окраины.
16 июля 2-й СБ 409-го полка под командованием капитана Кима занял оборону примерно в четырех километрах западнее Кричева, у деревни Сокольничи. В составе батальона шестьсот человек, четыре 45-мм противотанковые пушки и двенадцать пулеметов. Вечером того же дня на шоссе показался трактор, который тащил 122-миллиметровую гаубицу. У трактора был пробит радиатор и тащился он медленно, с трудом. Артиллеристы попросили принять их к себе.
Под конец дня по пустому шоссе в сторону города прошла последняя легковая машина. Сидевший в ней капитан сообщил, что утром здесь будут немцы. Наступила короткая летняя ночь….
Утром батальону предстояло принять свой первый бой на этой войне.
17 июля в 3час. 15 мин. кампфгруппа полковника Эбербаха двинулись в направлении Кричева. Первые два часа марша прошли спокойно. В 5час.15 мин от головной группы поступил доклад: «На выходе из леса близ отметки 156 (это примерно пару километров не доезжая до Сокольничей) обнаружена оборона противника. Противотанковые пушки, артиллерия.»
Из воспоминаний Петрова Ф. Е., наводчика 45-миллиметрового орудия батареи 2-го батальона 409-го стрелкового полка:
«Они появились еще до рассвета, и мы сразу же открыли по ним огонь.»
Головная разведывательно-дозорная группа из 79-го пионербатальона, состоящая из легких танков Pz.I и бронетранспортеров SdKfz 251/12, обнаружив окопавшуюся оборону батальона, тоже открыла ответный огонь. Задача группы была очень важной - разведка боем. Нужно было максимально точно засечь опорные и огневые точки противника, определить их координаты и ориентиры.
Петров Ф. Е.: «Я видел, как к мосту приближается танк. Он вел огонь трассирующими снарядами, видел, как они летели на нас. Стреляло и второе орудие. Не помню, сколько выпустил снарядов, почувствовал, как по лицу течет кровь — ударило при откате металлической частью прицела над глазом. Доложил командиру орудия Крупину, что стрелять не могу, и он сам встал за орудие. Сел в ровик, взрыв — и меня завалило землей. Выкопали меня, когда стихла стрельба, перевязали. Сменили позицию, снова ждали танки, но их не было…»
Разведывательно-дозорная группа, выполнив свою задачу, отошла назад на 2 км. Координаты целей были переданы в основную группу. Полковник Эбербах достает свой главный козырь - артиллерию. Развернув её, кампфгруппа из тяжелых пушек нанесла мощный огневой удар по позициям обороны советского батальона.
Командир 2-го батальона понял, что силы слишком неравные. Артиллерия противника где-то за лесом, вне досягаемости наших сорокопяток. Напомним так же, что ее основой были орудия больших колибров. Оставалось только одно - спасти батальон от уничтожения.
Петров Ф. Е: «Часов в 8—9 утра комбат приказал отступать. Наш отход наблюдал немецкий самолет. Орудия уходили последними, прикрывали пехоту.»
9 час. 30 мин. Эбербах, убедившись, что обороняющиеся оставили свои позиции, приказал свернуть свою артиллерию и вновь двинулся по шоссе на город. Перед самым Кричевым кампфгруппа сделала короткую последнюю остановку. Предстояли бои в крупном населенном пункте, поэтому была необходима перегруппировка сил. Теперь впереди шли танки 2-го батальона 35-го танкового полка, двигающиеся двумя колоннами по обеим сторонам шоссе. Их поддерживала 1-я рота 34-го мотоциклетного батальона и 1-й рота 12-гострелкового полка с задачей зачистки улиц от очагов сопротивления. В 12 часов 30 мин., не встретив серьезного сопротивления, немцы вошли в город Кричев.
Петров Ф.Е.: «Наш расчет занял позицию на центральной улице, на правой стороне проезжей части, второе орудие установили на другой улице, так как ждали танки на дороге от станции Чаусы. Через некоторое время появились еще два орудия на конной тяге из другой части, адъютант комбата приказал занять оборону и этим расчетам. Они встали впереди моего орудия. Прошло несколько минут, начался обстрел, промчалась полуторка, стоявший на подножке незнакомый командир крикнул, что за ним идут немецкие танки. Видел, как снаряды попали в орудия, стоявшие впереди, как повалились там бойцы. Наш командир взвода, увидев это, приказал отступить. Выпустил последний снаряд, и побежали по улице, под свист пуль. Нас было трое, забежали во двор, оттуда через огород в овраг. Командира орудия и взводного я больше не видел, что стало со вторым орудием — тоже не знаю.»
Передовые танковые группы достигли вокзала и мостов через Сож, но отступающие советские части успели взорвать их. Два из них, по-видимому, взорвали части 73-го полка 24-й дивизии НКВД. Один был взорван батальоном капитана Кима при отступлении.
Из воспоминаний Ларионова С. С., командира пулеметной роты 2-го батальона 409-го стрелкового полка, капитана в отставке:
«Уходя, мы взорвали мост. Помню, он пошел вверх, а на нем еще оставался красноармеец с винтовкой…. К этому времени у меня в роте оставалось семь пулеметов…»
Кричев пал. К вечеру 17 июля части кампфгруппы продвинулись на север еще примерно на 20 километров и у села Молявичи соединились с частями 3-й танковой дивизии. Чаусский котел захлопнулся. Начались тяжелые бои как внутри котла, так и вдоль всего рубежа по реке Сож. Но это ужа другая история.
2-й батальон 409-го стрелкового полка в своем первом бою против мощнейшей группировки врага выполнил свою задачу. Батальон задержал наступающую ударную группу на несколько часов, что позволило сохранить многие жизни. Дальнейшая судьба бойцов 2-го СБ была нелегкой. Остатки батальона влились в 7-ю бригаду ВДВ и продолжили воевать плечом к плечу уже с десантниками Жадова. Кто-то, как Ф.Е. Петров, попал под Кричевым в плен, кто-то, как С.С. Ларионов, прошел всю войну. Кто-то, и их было большинство - погибли. С.С. Ларионов вспоминал, что совсем скоро у него в роте осталось человек 12-14…
К сожалению, в этой истории не нашлось места легендарному русскому артиллеристу-одиночке Николаю Сиротинину, который якобы в одиночку остановил немецкую танковую колонну, нанеся ей чудовищные потери в живой силе и технике. Немецкие документы не содержат даже намеков по этому случаю. Списки потерь во 2-й танковой группы за 17 июля подтверждают лишь одного убитого офицера в частях, входивших в кампфгруппу полковника Эбербаха. Потерянных танков тоже не зафиксировано. Да это и понятно, если внимательно изучить сам характер боя. Танки в том бою на Варшавском шоссе просто-напросто не участвовали. Все решила артиллерия и слаженное взаимодействие всех подразделений кампфгруппы. В 1941-м нам еще нечего было противопоставить этой чудовищной немецкой машине блицкрига. Война еще только начиналась….
Что же касается Николая Сиротинина, то, скорее всего, он - герой народной легенды. Никаких правдивых документов по его существованию, а тем более по участию в том бою обнаружить на сегодняшний день не удалось.
И последнее. А все же в нашей истории был Николай. И не мифический, а реальный воин, который действительно задержал на насколько часов немецкую ударную группу 4-й танковой дивизии близ села Сокольничи 17 июля 1941 г. Правда, сделал он это не один, а со своим батальоном. И был он далеко не русским по национальности.
Пора открыть завесу времен, скрывшую от нас этого человека. Знакомьтесь.
Николай Андреевич Ким (Чонг Пхунг) .
По национальности - кореец .
Это он командовал 2-м стрелковым батальоном в то июльское утро. Это он организовывал оборону на Варшавском шоссе. Это он выполнил поставленную задачу и задержал врага.
Можно ли назвать подвигом то, что совершил этот командир и его батальон? Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Конечно, красивая легенда о 19-летнем юнце, в одиночку продержавшимся пару часов против стальной немецкой лавины, выглядит куда эффектней. Только вот хотелось напомнить восторженным поклонникам сказочных героев, что настоящая война не имела ничего общего со сказками, в которых дураки-немцы 2 часа ищут в чистом поле стреляющую на прямой наводке пушку. Стальной кулак Генриха Эбербаха уничтожил бы одинокое орудие без всякого прикрытия за несколько минут, после его первого выстрела даже не прибегая к помощи танков или артиллерии. Для этого в кампфгруппе было всё необходимое: головорезы из штурмовых групп пионербатальона, способные голыми руками взять любой бронированный дот, отчаянные крадшютцеты из мотоциклетного батальона, в одиночку захватывающие укрепленные мосты и удерживающие их до подхода основных сил. Немецкому профессионализму и опыту можно было противопоставить только свой опыт и знания.
Бойцам 2-го батальона 409-го полка повезло. Они вступили в свой первый бой со зрелым боевым командиром, за плечами которого были события на КВЖД, война с белофиннами, Академия им. Фрунзе. Возможно, именно эти качества командира позволили выполнить боевую задачу, поставленную перед батальоном.
Николай Андреевич Ким провоевал на фронтах Великой Отечественной войны с первого до последнего дня. А поближе узнать о нём поможет его автобиография.
«Сын крестьянина, родился в 1904 году в селе Синельниково Молотовского района ДВК, с восьми лет учился в местной сельской школе (с 1912 по 1916 год). Окончил её в двенадцать лет. Продолжал учёбу в средней школе до 1923 года. С 1923 года по 1925 г. занимался земледелием вместе с отцом в родном селе.
В 1925 г. осенью поступил в Московскую пехотную школу и окончил её в 1928 году. После окончания школы был назначен командиром взвода 107 полка г. Даурия.
В 1931 году получил высшую должность и был направлен командиром роты 76-го стрелкового полка Сталинской дивизии. В 1934 году назначен командиром учебной пулемётной роты в той же дивизии. В 1935 году назначен помначальника штаба 2-го Нерчинского стрелкового полка 1-ой Тихоокеанской дивизии. В 1936 году назначен начальником полковой школы 629-го стрелкового полка в гор. Арзамасе при 17-й стрелковой дивизии.
С 1937 года по 1940 год учился в Московской академии им. Фрунзе. После окончании Академии, осенью, назначен командиром батальона в 409-ом стрелковом полку 137-й дивизии в городе Саранске.
С началом войны назначен начальником штаба 409-го полка в той же дивизии. В сентябре 1941 г. был ранен и лечился в Сталинградском госпитале. После выздоровления в конце 1941 года назначен начальником штаба 1169-го полка, который стоял в гор. Астрахани. В марте 1942 года участвовал в боях Изюм-Воронежском, Краматорском, Харьковском направлениях. В июне 1942 года был назначен командиром 1173 стрелкового полка той же дивизии. В бою под Ростовом-на-Дону в сентябре 1942 года был ранен и лечился в Махачкалинском госпитале. После выздоровления был назначен командиром 1339-го стрелкового полка 58-й армии.
В бою под Арденом был ранен и лечился снова в Махачкалинском госпитале. После выхода из госпиталя назначен командиром 111-го Гвардейского Краснознамённого полка 46-й армии 3-го Украинского фронта. Снова попал в госпиталь. С 1944-го по 1945-й год — командир 703-го стрелкового полка и участвовал в боях под Будапештом. После взятия Будапешта получил направление на Берлин.
В 1945 г. после капитуляции Германии наш полк был расформирован, я был назначен командиром 323-го стрелкового полка 43-й дивизии. Наш полк прошёл через Румынию и остановился в гор. Одессе. В 1946 году 323-й стрелковый полк 43-й дивизии по боевой подготовке занимал первое место в Одесском округе.По неизвестной причине по приказу № 100 я вышел в отставку.
В Великой Отечественной войне награждён четырьмя орденами Боевого Красного Знамени и орденом Красной Звезды.
В настоящее время исполняю должность заместителя директора по политической части на Рыбокомбинате им. Микояна «Главкамчатскпрома». Проживаю в Камчатской области, Усть-Большерецком районе, Рыбокомбинате им. Микояна.
Гвардии подполковник КИМ Н.А.
1949 года, апреля месяца, 15 числа.»
Николай Андреевич умер 7 декабря 1976 года. Город Бикин хоронил его со всеми военными почестями.
Алексей Никулин
Использованные материалы.
1. Hans Schäufler. Knight"s Cross Panzers: The German 35th Tank Regiment In World War II. 2010.
2. Thomas Hagman. Med 4.PzDiv genom Stalinlinjen. FHS, Krigsvetenskapliga institutionen, 2002.
3. В. Киселев. Однополчане.Нижний Новгород, 2005 год